Невызванная скорая. Вторая пятерка июня.

На гвоздике ржавом…

Ольга Грубская

На гвоздике ржавом болтаются крылья.
Финал  – слишком жалок  для оперы мыльной…
Историю вылетов тайно лелею.
И призрачным прошлым – болею, болею…

Всё к зеркалу ночью хожу я украдкой-
Опять кровоточат рубцы на лопатках…
Бескрылой душой заплутала я где-то
И в зеркало глядя, ищу там ответа…

Ведь  раньше … оно улыбалось мне часто,
Хватало лишь самую малость для счастья.
Теперь же,  потухшим встречаемся  взглядом.
И мне  отражение  будто не радо.

Усталые  крылья пылятся без дела,
А я бы летать  как и  раньше хотела.
Но небо на вылет не шлёт телеграммы,
Обидно –  не лечатся старые шрамы…

Зажмурюсь на миг и шагну в Зазеркалье –
В  безоблачный мир   бесконечный астральный…
И пусть, я взлететь  не сумею как прежде…
Мне  жить на земле  веселее …
с надеждой…

Невызванная скорая

Ирина Полюшко

Сказал: «Сегодня мне нехорошо…»
Но приступ, напугавший всех, прошёл,
Давление опять вернулось к норме.
Зачем звонить, тревожить докторов,
Когда на вид он весел и здоров —
На кухне, улыбаясь, кошку кормит.

А вечером упал на табурет…
Секунда, словно пуля: был —  и нет…
Стакан воды не тронув пресловутый,
Стал прошлым — ненавязчиво, легко,
Как будто бы ушёл недалеко
И двери, возвращаясь, перепутал…

Что прошлое? Бенгальские огни.
На искры полюбуйся и воткни
В сугроб, чтоб мёрзла палочка нагая…
Там, где мосты вины разведены,
Уткнувшись в столб могильной тишины,
Невызванная скорая мигает…

Maybe I, Maybe You

Юрий Макашёв

‘может быть я, может быть ты’
Scorpions

когда  прольётся  холод /через  край/
в  глухую  темь  затерянного  мира,
на  главном  перекрестке  звёздных  тайн
окажется  ненужным  новый  ирод.

там, посреди  непроходимых  стуж,
без  надоевших  зрелищ
и  без  хлеба
останется  всего  сто  тысяч  душ,
чтоб  в  призрачных  мечтах  смотреться  в  небо,
и  наводить  незримые  мосты,
и  слышать  голоса  во  всех  пределах,
/не  знаю, может, это  будешь  ты,
а, может  быть, и  я…
не  в  этом  дело/
в  надежде  выжить
с  болью  временить…

*

и  каждый  раз,  вчерашний  день  итожа,
я  вспоминаю  это  ‘может  быть’,
как, впрочем, и  зеркальное  ‘быть  может’.

Было…

Сарымсак

Было: на краю седого леса,
Во дворце из рыцарских костей
Я любил капризную принцессу,
Пленницу стервозности своей.

Позовёт – бегу такой, горячий, –
Хмурится: “уйди, зачем пришёл?!”
Ухожу – как девочка заплачет:
“Бросил ты меня на произвол”.

Мол, и не целуешь, не жалеешь…
Наклонюсь её поцеловать –
Хлещет по лицу: “да как ты смеешь?!”
И в подушки падает рыдать.

Эта двусердечность и двуручность
И героя выбьет из седла.
Мне же эта ведьминская сучность
Дорогой и радостной была,

Ведь на свете не бывает нити
Крепче обвивающей сердца,
Чем любовь к тому, кто ненавидит
Потому, что любит без конца.

История

Елена Лерак Маркелова

Слёзы женские дёшево стоят. Обрыдайся, упавши без сил.
У неё ребятишечек двое – близнецами господь наградил.
Всяк в деревне соседке поможет, да не этой…  судачит бабьё –
мол, не вышла для помощи рожей, мол, от немца детишки её.

Как тут жить-то? На сердце короста. За ребяток тревога да страх.
И “подстилка” – клеймо до погоста…  Привязала верёвку в сенях.
Гробовое – платочек да кофту положила на угол стола.
Не оставят,  пригреют мальцов-то. Где маманя? Была да сплыла.

“Боже святый, прости и помилуй”…
Тут соседка шагни за порог:
“Где ты там, окаянное рыло? Вот, возьми-ка мучицы кулёк.
Что удумала! Глупая баба! В пекло к бесам сбежать от вины?
За твою похотливость да слабость ребятишки страдать не должны.

Да остынь ты, не бейся, кликуша. Чай отходчив народ. Не палач.
А тоща… на вот хлебца, покушай… ну поплачь, коли надо.
Поплачь”