Чужие. Вторая пятерка августа.

Бел-горючее

Селена Ка

Глухая чужеземная тоска звенит внутри, тебя  не отпуская,
и ты идёшь  по лезвию, по краю – чужому краю – сам себе дикарь.
Когда твой дом не дом тебе, не храм (за тридевять земель – почти у чёрта),
так хочется от  крыш и улиц мёртвых  уплыть к святым кисельным берегам:
туда, где  стынет камень бел-горюч – начало всех начал и  откровений,
где  горлинка-заря в одно мгновенье рождает  озорной червонный луч,
а воды  рек живительно светлы, не скрыты за обманчивым туманом, –
прильнуть, припасть  к  земле обетованной  сухой душой, истлевшей до золы.
И слушать, слушать  молча  тишину густых небес языческих, сварожьих,
прочувствовав нутром сполна (до дрожи) славянский дух, разлитый по всему
пространству первобытному, и  стать –  вне времени, вне жизни быстротечной –
разрыв-травой, Смородинкою-речкой, далёким отголоском птичьих стай.
И смолкнет чужеокая тоска – бесовская, тягучая, чумная –
в купальском солнце ласкового края, растает в  белопенных облаках.
И заново появится в груди желанье  видеть близкое, родное
в чужих глазах, подёрнутых враждою, и лицах незнакомых. Погляди! –
душа  летит в  расплёсканную синь –
три дня ей петь на воле песни ирьи.
а после…
после –  пепел вместе с пылью.
…она уже не сможет
без Руси.

_________

Урок доброты

Эдуард Скороходов

И снег, и дождь! Я весь промок!
Вот это непогода!
Ура! Мой дом! Висит листок
Под лампочкой, у входа.
Бессмертен русский карандаш!
Не съела сырость буквы!
К тому же почерк бабы-Маши
По-стариковски крупный.

Живёт в квартире номер пять
На пенсию старушка.
Ей даже рубль потерять,
Что встать на паперть с кружкой!
А потеряла сто рублей!
Вот где-то здесь, у входа.
Кто будет ползать у дверей
В такую непогоду?!

Но я старушку обману!
Из кошелька банкноту
Достал и в лужу окунул –
Пусть хоть прилипнет что-то!
Я позвонил. Открылась дверь.
От счастья баба-Маша
Вся расцвела и, верь не верь,
Девицы стала краше!

Разулыбалась, обняла –
И стыдно, и приятно!
Вот только деньги не взяла:
Я был уже девятым,
Кто ей сегодня их принёс!
Пусть «подвиг» и не труден,
Но я растрогался до слёз!
Как я люблю вас, люди…

только

Лилия Слатвицкая

у каждого хорошего мальчика
однажды появляется хорошая девочка:
испуганные глаза под рваной чёлочкой
(или под чистым лобиком-мячиком),
джинсы-маечка, руки-веточки…

и для мальчика перестают быть главными
все истории поучительные любовные,
и намёки друзей (завидуют!) странные,
и разумные доводы мамины:
“ведь не пара она тебе, не ровня ведь…”

у него сейчас только девочка, девочка.
дни бездонные да ночей бессоние,
только эти глаза,  встревоженно-доверчивые,
только плечики, руки-веточки,
только утро, звенящее мендельсоново…

Про маму

Лилия Слатвицкая

Она была на взводе: нынче свадьба,
а кольца затерялись, что за чёрт!
А полотенце где? Не опоздать бы.
И торт ещё! Забрать в двенадцать торт!
На лимузине пупс привязан криво…
Бокалы… Бутерброды… Всё на ней!
И нужно быть красивой и счастливой –
ведь день какой! Один из главных дней.

… А этим – хоть бы хны! Стоят, хохочут,
целуются беспечно и взахлёб,
и все проблемы им – “промеждупрочим”.
Да что с них взять, с влюблённых недотёп?
Им убежать бы вдаль по синим лужам,
от суеты, традиций и толпы –
им в этот день совсем никто не нужен,
от счастья поглупевшим и слепым.

 Чужие

Олег Михейкин

Поставлен штамп, потуплен взгляд.
Чужие… Рад или не рад,
Ты не стараешься понять,
Пока не в силах…

Все мысли как-то набекрень.
Унылый, черно-белый  день
Тебя пытается пронять
Дыханьем стылым
И с посвистом погнать домой
Позорной, ветренной тропой,
Где каждый встреченный второй
Уже все знает…

Упрёком скрипнувшая дверь,
На зеркале в прихожей тень,
Пустая, смятая постель
Напоминают,
Как беззащитны и чисты
Наивной юности мечты,
Как неосознанно глупы
Бывают люди,
Что вечно ищут путь иной,
Где жизнь ключом, где пир горой…

И только свадьбы золотой
Не будет…