Птичьи лапки. Вторая пятерка марта.

Она и Он

Наталья Мироненко

Нет, не пила воды с лица –
черпала в главном.
Любовь бывает без кольца
на безымянном.

Но кто бы разобрался в Нём?
Как русским – идиш.
Чего не сыщешь днём с огнём –
то ночью видишь.

Душа в потёмках, говорят –
Почти блудница.
Она же – не ко всем подряд,
с разбором птица.

А у Него? Свободный стиль –
везде гнездовья.
Бывал и с Ней, когда гостил
у изголовья.

Шептал: свети, как мне – но всем,
и не треножа.
Она же – белкой в колесе,
одном и том же.

Ни ближе стать – ни отойти…
А он всё снится –
но где-то там, в конце пути,
меняя лица.

Братья

Ольга Хворост

Уехать к бабушке в Ростов
(она всегда была нам рада)
И целый день на пару с братом
Лежать на солнышке пластом,
По пляжу бегать до упаду
Плескаться рыбками в Дону,
Влюбиться в девочку одну,
Вдвоём решить: “Оно нам надо?!”
И разлюбить за пять минут;
Себя на смелость проверяя,
Ночь напролёт сидеть в сарае,
Толкаясь, чтобы не уснуть,
Потом, на стареньком трамвае,
Без брата (тот успел удрать)
На рынок с бабушкой с утра,
Плестись, отчаянно зевая,
Как сорок лет тому назад…

Судьба с улыбкою вандала
Нас, будто кегли, раскидала,
Я здесь, а ты в Чикаго, брат;
Бегут года неторопливо,
Нам добавляя седины;
Теперь другие пацаны
Ныряют ласточкой  с обрыва.
Ты, слава богу, жив-здоров,
А остальное всё — не важно…

Но как же хочется однажды
Уехать к бабушке в Ростов.

Птичьи лапки

Полина Орынянская

Весна больна, тосклива, но, дрожа,
на вербе зреют донорские почки,
и снова возвращается душа
в плутавшую без смысла оболочку.

Ей с непривычки скучно и темно
в сети моих остывших капилляров.
Но скоро солнце в мутное окно
закатится большим горячим шаром,

и я, распутав огненный клубок,
добавив дрёмы сладкие остатки,
любовный вздор и ниточки дорог,
свяжу душе весёлый свитерок
и рыжие носки на птичьи лапки.

Как скажете…

Марина Быстрова-Докс

 

Закат, зачитанный до дыр,
Сиял над северной столицей
Очередной своей страницей,
И Кот сказал: -Увы, Мессир,

Прошло еще две сотни лет,
Не изменились вовсе люди,
Хоть и не та еда на блюде,
И без коня кабриолет.

Снуют, как мыши, тут и там,
И врут без всякого зазренья.
С моей, кошачьей, точки зренья –
Всё тот же фарс, бардак, бедлам.

Закат, зачитанный до дыр,
Сиял над северной столицей.
-Да, те же души, те же лица.
Пора.
-Как скажете, Мессир.

НОЧЬЮ

Miranda Aniram

1
дай мне, дай мне сказать… ты же тоже из слов,
не из взятых назад — из коленных углов,
тёплой ямки пупка, паль-чи-ков-на-вос-ток,
за границу загара, ты тоже — песок:
против шерсти взъерошен, просвечен до косточки
предпоследней — колючей, непарной — не просто так:
позвоночный язык, и не спрячешься за
щёку… ближе сказать — это больше сказать…
 
2
молчи,
но пьяной ночью — пьяной, волчьей,
приснись мне зло,
чтобы стекло толчёное
хрустело на зубах,
кормило солью
(скрипело ломаное) —
резкой, крупной, красной…
нечаянно?
нет — в пот ошпариваясь,
небритою декабрьской щетиной
по голым розовым бутонам,
морским песком меж коцанных коленных чашек
сжимало нас до полного,
до щастья,
до кожуры, веснушки до единой —
твоё молчание…